ТЕМА: Вопрос Ту пердю?

Ира пишет: Пусть привыкают, теперь у всех новая жизнь началась

И сказал Каин Господу: наказание мое больше, нежели снести можно. Вот рыжей бестии как бы нет, но она есть и остается.
Ору

Но мне на самом деле всех жалко, и Вадьку, и Зорянку, они же наивные дети, я же надругался над их детской мечтой. Я всех подвел, ведь ты же ворвалась, словно выскочила из-под земли. Так выскакивает убийца в переулке, так поражает молния, так поражает финский нож!

Это все ворвалось так же внезапно и в мою жизнь, и я ворвалась в твою не по своей воли, так к чему же тогда упрёки.
И это не их дело, и свидетельство тому те соборушки, которые повели себя совсем по другому. А эти, но ведь они, они не судьи, не праведники, но они устроили эту бойню. Три года побивают нас камнями уже...
Побили до смерти...
И для них это стало Святым делом.

Но они никогда не признают своей не правоты, для них нашёлся камень преткновения в жизни и и претыкание их в сердце их. Но путь не в доказывании своей правоты, но в смирении, кротости сердца.
Именно поэтому я принимаю этот новый путь, который тебе нужен, где ты обнулился от всех отношений со мной и меня как бы больше нет, и любви нет и ничего больше нет.

И вот еще один день и еще одна порция шустрых песчинок не останавливается ни на мгновенье, ибо они и есть отсчет этих мгновений. А что мне делать? Встряхнуть колбу? Потрясти, чтобы крупицы маленьких черепов быстрее проделали свой путь? Или еще раз перевернуть и начать всё сначала? Или расхренячить их об стенку?

Я не принадлежу себе, максимум, на что влияю – это горстка маленьких черепов, с которыми и сделать то ничего невозможно, кроме как встряхнуть колбу и в очередной раз запустить цикл восхождения в три с половиной... А дальше можно делать абсолютно что угодно. От тебя уже ничего не зависит. И это тайна. Время сильнее всего на свете. Можно наточить нож и пойти в подворотню и перерезать всех проституток. Про тебя напишут книгу. Можно перестать бояться и полюбить АБ. Про тебя снимут фильм. Более, того, можно даже сделать что-то хорошее – стать депутатом и легализовать опиаты и запретить Пелевина…

Можно вообще ни о чем не заморачиваться и просто пойти и убиться апстенку. Но всегда, я это особо подчеркиваю, ВСЕГДА! С падением последней крупинки черепа какие-то неведомые ангелы подрывают какой-то сверхзаряд и тебя просто вышвыривает на Сион. Вместе со всеми кишками недорезанных проституток и полустёртыми континентами, заваленными трупами. Что вы знаете о жизни пророков? Вот, я снимаю с тебя вину твою и облекаю тебя в одежды торжественные.

— Масю видешь?
— Нет.
— А она есть.

Небо взорвалось тысячами искр, словно гигантский фейерверк. Звезды разлетелись по своим местам и застыли. Под ногами хрустят остатки мартовского снега. Темно, и от этого исколотый небосвод звучит еще пронзительней.

Идешь в темноте не спеша: шаг, другой, третий... Раскинутое небо — раскинуто над всей историей мира. И из века в век принимает в себя и радости, и печали. Впитывает, как губка, слезы миллиардов живых душ, готовых выплакать себя полностью, абсолютно, чтобы только исчезнуть с этой невыносимой земли.

Ну, вот, сейчас опрокинется…

Все так же ломается с хрустом рассыпанная под ногами обмороженная грязь со снегом. Приходится вглядываться вперед — дорога не просматривается.

Всему наступает предел, есть предел и безконечному небу. Оно заканчивается, когда самое большое, что может быть на свете — самая большая любовь, умеющая прощать самые непростительные вещи, становится ненужной. И в этот момент двадцать четыре старца падают как подкошенные пред престолом Бога. И никто не может больше ничего сказать, потому что нет таких слов. И только Бог говорит за них. Говорит кровью мучеников, говорит страданиями безвинных, говорит искрами звёзд, отражающихся в россыпях обмороженной грязи.

Зябко, по спине мурашки, укутываешься в плащ, словно пытаешься спрятаться от всей истории, которая тебя уже окружила. И выхода нет. Переполненное болью небо над твоей головой уже почти устремилось, почти обрушилось. Еще шаг, еще шаг, вот-вот накроет…

Гул мироздания накатывает волнами. Сейчас рванет, закричит криком: «Доколе, Владыка Святый и Истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?!»

Что делать, остановиться? Господи, что мы наделали? Господи, что мы наделали? Господиии!..

Вот она, твоя душа, твоё восприятие мира, твой надрыв, который за все это время переполз каким то образом и в меня, а может там что и было подобное, но хорошо скрываемое от сознания.


Ты все отдал, до последней капли, все выпил, что было предложено, все прошёл и вроде бы это все, больше ничего нет, ничего не осталось... Но.. Почему бы не дать ещё немного тепла, тому кто нуждается сейчас... Именно сейчас... А завтра, завтра все будет опять по другому.

Дмитрий Семёнович Львов

А от этих уважаемых господ нам что-то нужно?

Дмитрий Семенович закрыл дверь — «я не принимаю». У него была какая-то конференция, толпа людей приехала. Однако сказал, что «это важнее всего на свете!» Мы закрылись и около часа я рассказывал о ПБ. А в дверь всё колотили и колотили. Дал визитку — «обращаться в любое время» и «обязательно надо встретиться». Не получилось.

Игорь Викторович… Еще одна легенда. И еще одна оборванная связь с родственной душой. Убили.

Виктор Победитель пишет: А от этих уважаемых господ нам что-то нужно?

Получается, нужно! "Надо всегда сбрасывать тяжелые энержи. Потому что восходить всегда очень страшно и мучительно, это всегда распятие. Так что вот и сейчас под руку попались Вадька и Олежик.". Нужны их "светлые" головы, но не как снаряды, а как катапульты для старта! :Потерпите "братишки"!

zen.yandex.ru/media/pltrk/ubiistva-rossi...61f889d2c600aa76464e
cont.ws/@adviser095/729785

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9B%D1%8C%D0%B2%D0%BE%D0%B2,_%D0%94%D0%BC%D0%B8%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B9_%D0%A1%D0%B5%D0%BC%D1%91%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87_(%D1%8D%D0%BA%D0%BE%D0%BD%D0%BE%D0%BC%D0%B8%D1%81%D1%82)

Это когда было? А Львов это...?

Получается, что давно, но кажется, что вчера. Мы не успели договорить. И договорились еще раз обязательно встретиться. На этом они и зафиксировались в памяти. Их уже нет, а все так и живу ожиданием встречи.

Это о чем я жалею больше всего в жизни. Больше оглядываться не на что, гори всё конем.