Пионеры, что притихли? Нагоним жути? Постап вам в ленту
Элу нужно было поработать с бумагами. Он составлял списки вещей и предметов, необходимых обитателям ранчо, перечень работ, которые нужно будет сделать, в деталях разрабатывал планы, составленные сенатором. Сидя в автомобиле, он неустанно работал и работал, прерывая работу лишь в том случае, если замечал чье-либо приближение.
Разговаривать не нужно. Просто-напросто не нужно. Все беглецы выглядят одинаково: промокшие до нитки и чуть не умирающие с голоду. И с каждым днем вид у них все хуже. Сегодня суббота и выглядели беглецы просто ужасно. Будучи помощником сенатора Джеллисона, Эл Харди считал, что неплохо умеет разбираться в людях. Но теперь и разбирать было нечего. Он безнадежно погряз в рутине.
Эти — ходячие пугала, явившиеся пешком, в сопровождении двоих детей и несущие на руках третьего. Но оба они — и мужчина и женщина утверждали, что они врачи, и ему знаком был употребляемый медиками жаргон. Врачи — специалисты, работающие в узких областях медицины, но даже женщина — психиатр — и та, естественно получила общемедицинскую подготовку. Врач, в какой бы области он ни специализировался, всегда получает общемедицинскую подготовку.
А этот — угрюмый гигант, занимавший высокий пост в Си-Би-Эс. Его следовало прогнать, но он ругался без передышки, пока напарник не истратил патрон, прострелив боковое стекло его машины…
И еще этот — мужчина в лохмотьях, которые некогда были хорошим костюмом. Он был вежлив и разговаривал на правильном английском. Он оказался городским советником откуда-то из долины внизу, он вылез из своей машины, подошел близко к Элу и продемонстрировал ему пистолет, спрятанный в кармане плаща.
— Поднимите руки вверх.
— Вы хорошо обдумали то, что делаете? — спросил Эл.
— Да. Вы меня впустите.
— Хорошо, — Эл поднял руки. И выстрел оставил в голове городского советника дырку — аккуратную и чистую. Потому, что, поднимая руки, Эл дал условный сигнал правой рукой. Жаль, что городской советник никогда не читал Киплинга:
Здесь чужаку не дано прожить,
Но ты еще жив пока,
Ибо я приказал тебе жизнь сохранить, —
Промолвил он свысока.
Чужак, с винтовкой наперевес,
Тебя давно стерегут.
Ничто — ни скала, ни река, ни лес
Приюта тебе не дадут.
Стоит мне только руку поднять,
Если увижу причину —
И будут шакалы всю ночь пировать,
Лакомясь мертвечиной.
Или стоит кивнуть мне, что тоже знак,
Стоит мне лишь захотеть —
Стервятник-коршун нажрется так,
Что не сможет с земли взлететь…
Ларри Нивен, «Молот Люцифера»